Профессия – няня. К юбилею «дряхлой голубки»

Она была ласковая, заботливая хлопотунья,
неистощимая рассказчица, порой и весёлая собутыльница.
Николай Языков

260 лет назад, 21 (10) апреля 1758 года, в селе Суйда Копорского уезда Санкт-Петербургской губернии в многодетной семье крепостных крестьян Лукерьи Кирилловой и Родиона Яковлева родилась дочь Арина, которой было суждено войти в историю в образе няни великого русского поэта Арины Родионовны.

Любовь к няне Александр Пушкин пронёс через всю жизнь, ей были посвящены несколько стихотворений, она же явилась прототипом няни Татьяны из «Евгения Онегина», няни Дубровского из одноимённого романа, мамки Ксении из «Бориса Годунова», княгининой мамки из «Русалки» и женских образов романа «Арап Петра Великого».

Отношение поэта к няне, безусловно, сыграло главную роль в увековечивании её памяти. Простой необразованной крепостной установлены памятники в Пскове, Болдине и Воскресенском, её имя знает каждый российский школьник, а дни рождения Арины Родионовны отмечают наряду с днями рождения её знаменитого питомца.

И когда, как не сегодня, вспомнить стихи, посвящённые великим поэтом этой удивительной женщине.

Наперсница волшебной старины,
Друг вымыслов игривых и печальных,
Тебя я знал во дни моей весны,
Во дни утех и снов первоначальных.
Я ждал тебя; в вечерней тишине
Являлась ты весёлою старушкой
И надо мной сидела в шушуне,
В больших очках и с резвою гремушкой.
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила.
Младенчество прошло, как лёгкий сон.
Ты отрока беспечного любила,
Средь важных муз тебя лишь помнил он,
И ты его тихонько посетила;
Но тот ли был твой образ, твой убор?
Как мило ты, как быстро изменилась!
Каким огнем улыбка оживилась!
Каким огнем блеснул приветный взор!
Покров, клубясь волною непослушной,
Чуть осенял твой стан полувоздушный;
Вся в локонах, обвитая венком,
Прелестницы глава благоухала;
Грудь белая под жёлтым жемчугом
Румянилась и тихо трепетала...

Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя!
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждёшь меня.
Ты под окном своей светлицы
Горюешь, будто на часах,
И медлят поминутно спицы
В твоих наморщенных руках.
Глядишь в забытые вороты
На чёрный отдалённый путь:
Тоска, предчувствия, заботы
Теснят твою всечасно грудь.
То чудится тебе...

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.

Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?

Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя.
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.

Фото: metallostroy.org, mytravelbook.org